АНДЖЕЛИКЕ ГЕРАКЛОВНЕ ВСЕГДА НРАВИЛИСЬ РУССКИЕ ОТЧЕСТВА

[i]«Правильный человек на правильном месте», – сказал о ней министр иностранных дел Италии Франко Фраттини. Анджелика Карпифаве вот уже год возглавляет в Москве Итальянский институт культуры, о котором до сих пор мало кто знал. А если кто-то не слышал до сих пор – то только потому, что не клеится у нее самореклама. Не все, знаете ли, умеют расписывать свои заслуги. Анджелика наводит мосты, связывает друг с другом российских и итальянских деятелей культуры – но не устраивает пышных отчетов-презентаций с последующей откормкой журналистов на фуршете. Хрупкая экспансивная блондинка, на вид – пожирательница мужских сердец, в разговоре оказывается мечтательницей о полном культурном единении интересов двух народов, которые всегда так тянуло друг к другу.[/i][b]– Зачем вы вдруг поехали в Россию? С вашей внешностью, образованностью, коммуникабельностью зарабатывали бы сейчас большие деньги на более спокойной работе. Что же случилось?[/b]– Что случилось со мной? Меня направил сюда наш министр иностранных дел. Я – патриотка, вся моя семья испокон веков служила Родине. Некоторые мои предки награждены золотыми медалями. Дедушка – инвалид Первой мировой войны, великий боец, дядя – тоже великий герой Первой мировой, в его честь даже назван лес на территории военных действий; отец три года провел в нацистском лагере. Для меня понятие патриотизма – служения на благо Родины, во имя распространения ее славы в мире – и чести очень важны.[b]– Откуда такой прекрасный русский язык?[/b]– Я изучала его самостоятельно. Я всегда очень любила русскую культуру.[b]– Но с чего-то началось?[/b]– Наверное, с фильмов по телевизору. Я всегда просила маму, чтобы она разрешила посмотреть мне фильм о русских… Я помню первый поразивший меня момент, связанный с русским языком. Это вообще одно из начальных воспоминаний жизни. В 4–5 лет я впервые услышала отчество. Я смотрела фильм «Братья Карамазовы». И услышала: «Аграфена Александровна!» Алек-сан-дро-вна! У нас же этого нет. Вот моя первая память любви к русской культуре. Я сегодня даже к своим близким друзьям обращаюсь по имени-отчеству.[b]– А если к вам по имени-отчеству – то как?[/b]– Я сама иногда представляюсь как Анджелика Геракловна. Мне ужасно нравится, когда кто-то называет меня по имени-отчеству![b]– Как вы, Анджелика Геракловна, начали учить язык?[/b]– Да просто купила маленький учебник. И со мной произошло нечто чудесное…[b]– Положили его под подушку – а утром весь знали наизусть?[/b]– Лучше! Вы, наверное, знаете, что Майя Плисецкая три года работала балетмейстером в Римской опере. Я еще девочкой любила этот театр. Заходила за ней, мы вместе бродили, глазели на витрины, это случалось довольно часто. Она стала бывать у нас дома, мы обедали вместе с моими родителями.[b]– И вы говорили с ней по-русски?[/b]– Сначала мы говорили два слова по-английски, два по-итальянски, парочку по-русски… Как выражается Майя Михайловна, «на языке души» говорили… Она рассказывала, какие гонения претерпели ее родители, и еще много чего о советском времени. Я внимательно слушала ее прекрасную русскую речь и понимала все больше и больше. Наконец мама сказала: «Вокруг тебя всегда русские – ты почему не учишь язык как следует?» Я тогда больше учила древнегреческий и латынь… В общем, влезла в учебник и стала учить. Оказалось совершенно нетрудно![b]– Не верю. Это итальянский легкий. Уно моменто… Феличита… Аппассионато… Воларе-кантаре… А русский… Один синтаксис чего стоит![/b]– Русский синтаксис очень простой, труднее морфология.[b]– Надо же, какие вы слова знаете![/b]– Я же все-таки доктор филологических и исторических наук.[b]– Что окончили?[/b]– Гуманитарный факультет Римского университета.[b]– И чем же занималась его образованная выпускница?[/b]– Научными исследованиями, несколько книг написала. Создала Национальный фонд культуры. Мы привезли тогда в Италию выставку «Блеск русского двора» – 600 экспонатов из императорских дворцов Санкт-Петербурга. Она прошла в Турине и Риме. Американское телевидение даже назвало ее «самой важной выставкой конца тысячелетия».[b]– Я-то слышала о вас как об авторе книги о Патриархе Алексии Втором. Хотя трудно поверить, что такое возможно. Молодая красотка из страны Папы Римского так увлечена Патриархом Православной церкви… Вы встречались с ним для бесед?[/b]– Да, я в течение двух лет довольно часто приезжала. Я считаю встречу с ним не только огромной привилегией, честью, но и настоящим даром Божьим мне. С момента нашего знакомства я не понимаю, почему Господь Бог выбрал именно меня для сохранения духовного наследства Патриарха. Он необыкновенный, уникальный человек, он принадлежит Истории с большой буквы. Он служит не только Церкви, но и Государству, Родине. Если Россия будет спасена, то только благодаря ему. Или сюда вернется духовность, или здесь наступит смерть.[b]– Зачем же так страшно?[/b]– Потому что нельзя день и ночь думать только о деньгах! Древняя русская душа должна воскреснуть. В этом спасение России. Ведь что характеризует страну? Культура, традиции. Но сегодня Россия стала более жесткой. Когда я впервые приехала сюда лет 20 назад, люди были беднее, но гораздо духовнее. Они еще находили время говорить о жизни, о смерти, о дружбе, о любви. Тогда я была от этого в восхищении. А сегодня все бегают, суетятся…[b]– Как я поняла, последние годы до своего назначения в Россию вы занимались книгой о нашем Патриархе?[/b]– Да, она так и называется: «Беседы с Алексием Вторым, Патриархом Московским и всея Руси». Вышла в Италии в самом крупном издательстве, а скоро выйдет и в России.[b]– Интересно, много ли поправок внес Патриарх в текст?[/b]– Он даже не затребовал верстку для ознакомления, но все же я сочла этичным ее представить. Не тронул ни запятой![b]– А как вас приглядел на должность представителя итальянской культуры в Москве министр иностранных дел?[/b]– Два года в Итальянском институте культуры не было директора. А сюда нужен был исследователь все-таки. Человек со статусом научного работника… Но, я думаю, опубликование моего «Патриарха» тоже сыграло свою роль.[b]– Честно сказать, до вашего появления в Москве я никогда не слыхала о каком-то Итальянском институте культуры. Есть Центр Гете, культурные центры чешский, словацкий, польский, болгарский, много делает французское посольство, даже чилийское иногда прорезается… Но чтоб итальянское – никогда! Чем будете заниматься?[/b]– Первое, что я сделала, – открыла курсы итальянского языка, где преподают итальянцы. Привезла сюда восьмерых преподавателей. За очень скромные деньги, совершенно несопоставимые с тем, что у вас платят так называемым репетиторам, молодые люди занимаются с носителями языка. Скоро, с 18 по 23 октября, мы проведем в нашем Институте Неделю итальянского языка. Состоятся вечера, посвященные 700-летию Франческо Петрарки и 500-летию «Давида» Микеланджело, вечер памяти величайшего поэта Джакомо Леопарди. Его стихи прочтет наш известный театральный актер Паоло Гаттини. Сделаем в институте концерт «Итальянский язык в музыке». Мне хочется еще представить программу концертов итальянской песни – от Модуньо до наших дней, и вход будет бесплатный.[b]– Вот-вот, правильно, Италия – это все-таки всегда песня и музыка…[/b]– Мы составили очень значительную программу сотрудничества с Московским международным домом музыки. Там пройдет фестиваль народного римского и неаполитанского репертуара. Еще мы договорились с великим скрипачом Уто Уги, с виолончелистом Марио Брунелло. Я вела переговоры с легендой ХХ века, пианистом Маурицио Поллини, – правда, дело пока кончилось обещанием. Осенью следующего года, возможно, приедет оркестр Ла Скала с Риккардо Мути. Точно приедут «Виртуозы Рима». В Москве выступит Джеймс Гетче – личный органист Римского Папы, и вы же понимаете, как трудно ему оставить Рим надолго. Приглашены на гастроли и другие наши органисты – из собора в Венеции, из миланского храма Санта Мариа делла Пассьоне. Я говорила с Миреллой Френи – есть намерение провести вечер памяти Николая Гяурова. Сейчас Владимир Спиваков написал ей письмо с приглашением. Мы очень надеемся…На 4 февраля намечено празднование 90-летия великого дирижера Карло Марии Джулини: двойной Концерт Брамса исполнят Спиваков и Брунелло. Встречи с маэстро Джулини всегда в моей душе и сердце. По этому великому случаю в Москву обещал приехать наш министр по делам итальянцев мира Мирко Тремалья, которого итальянская община очень ждет. Я так хотела вывезти сюда и самого маэстро Джулини! Но очень, очень холодно у вас… ([i]Октябрь. Однако ж, несмотря на посулы, в центре Москвы не топят. Анджелика надевает свитер, а потом и вовсе набрасывает куртку[/i].)[b]– Вроде не так уж и холодно. У нас на редкость теплая осень. Сейчас примерно, как у вас зимой. Красота.[/b]– Вы северная женщина. А я – южная… ([i]Анджелика вздыхает, шмыгает тоненьким носом. Но такое ощущение, что за славу своей жаркой Италии она готова замерзнуть на бескрайних сибирских просторах[/i].) Вчера я говорила с директором чеховского «Мелехова». У них там такой изумительный парк, есть музыкальный зал, но маленький. Я думаю, все-таки в парке можно соорудить подиум и партер, как мы обычно делаем это в Риме, и устроить там следующим летом итальянский фестиваль.[b]– Вам так легко даются все переговоры![/b]– Да, российская сторона легко откликается. Уже к Рождеству я везу подлинный неаполитанский вертеп XVIII века – 150 фигур, размером с комнату! В декабре мы организуем две выставки фотографий: «Сад эмоций» Паоло Порто и «Сицилия» Мело Минеллы, которые пройдут сначала в Москве, а затем в Кирилло-Белозерске. А с июня по сентябрь следующего года планируются выставки Марии Каллас и Анны Маньяни. Я надеюсь, надеюсь… Спросила благословения у Патриарха и сейчас жду.[b]– Вы не тоскуете по научной карьере?[/b]– А я и не собиралась ее заканчивать. Скоро выйдет книга «Культурно-исторические отношения России и Италии в XVIII – начале ХХ века», авторы – я и профессор Джанни Медзанотте.[b]– Тогда остается только сказать, что вам удается делать гораздо больше, чем обычным людям, несмотря на все трудности.[/b]– Я со своими благими намерениями даже не предполагала, что их будет столько. Но я не сдамся! Мы, Скорпионы, просто слишком чувствительные люди. Окружающие ранят нас почти смертельно. Но мы никогда не даем понять, что раздавлены и убиты. В конце концов, если подумать, чувство жизни всегда сильнее. Любая вульгарность мне чужда и абсолютно не трогает меня. А если на меня и находит хандра, я вспоминаю своего дедушку – того самого, бравого героя Первой мировой.