НИКОЛАЙ ПИСАРЕВ: НАМ ЗАВИДУЮТ ЧЕРНОЙ ЗАВИСТЬЮ

[i]По-моему, прошлое ему ближе, чем настоящее. Просто как-то мгновенно, пусть ненадолго, но изменилось выражение глаз, когда я сказала: — Первый матч, на котором я побывала (это конец сезона девяносто третьего), — «Спартак» — «Океан». Николай Писарев отреагировал ничего не значащей, лишь уточняющей фразой: — Серьезно? Ну как же — мы тогда стали чемпионами...И что-то мелькнуло в глазах — одновременно с повисшим в воздухе многоточием...А кто еще в «Спартаке» пережил их кажущееся уже совсем давним чемпионство девяносто третьего, кто застал патриарха Старостина, получал, наконец, медаль на пару с Федором Черенковым... Карпин пережил, но он давно уже — в «Сельте», пережил Виктор Онопко, только и его унесло в Испанию. Помнит, конечно, Андрей Тихонов, однако у него с некоторых пор другие крылья... Вернее – «Крылья». Самарские. А Николай Писарев — в «Спартаке». Снова в «Спартаке», куда вернулся после всех своих европейских странствий.Кто-то продолжит — вернулся, чтобы сесть в запас. Кто-то, но не я. Потому что такие, как Писарев, не могут долго оставаться в запасе. Пусть и в таком клубе, как «Спартак».[/i][b]— Николай, ваше сегодняшнее положение в «Спартаке» однозначным не назовешь...[/b]— Я полагаю, не стоит воспринимать тот факт, что я редко появляюсь на поле, как трагедию. Главное в любой ситуации — сознавать, для чего и почему происходят какие-то события, и смотреть на них реально. В «Спартаке» сейчас два равных состава, мы пришли к тому, что давно уже является отличительной чертой любого суперклуба.[b]— В свое время, когда Олег Романцев попал в больницу, я спросила у него, каково это — смотреть на «Спартак» по телевизору. Олег Иванович быстро и не задумываясь ответил: «Я чувствовал себя, как Рахметов на гвоздях». Сидя на скамейке, ощущаешь что-то в этом роде?[/b] — Пожалуй, нет. То, что сказал вам Олег Романцев, чувства тренера, ведь на нем ответственность. У меня — другое. Важно, чтобы сидение на лавке не вошло в привычку. У меня, в принципе, не входит. Тренер видит, что я работаю, и видит – как работаю. Поэтому дает мне играть. Я выхожу на тайм, на тридцать минут или на пятнадцать. Но ведь и за пятнадцать минут можно сделать игру, не правда ли? [b]— А как заставлять себя работать в полную силу? Вы, видимо, нашли какие-то слова?[/b] — Не забывайте, что я игрок с опытом, с большим опытом. И во время каждого матча я ловлю себя на том, что пытаюсь все подвергнуть анализу. Почему мы играем так, а не иначе, слежу за тренерскими ходами, пытаюсь их обдумывать.[b]— Но тренерские ходы Олега Романцева нелегко анализировать. Знаете, меня иногда поражают его совершенно непредсказуемые реакции. Если следить только за лицом Романцева, не обращая внимания на то, что происходит на поле, иногда начинает казаться, будто Романцев видит нечто другое, совсем не то, что видят все остальные.[/b]— Понять Олега Ивановича действительно не всегда удается. Он порой принимает совершенно нелогичные решения, с которыми в результате... поразительно угадывает. Ну что ж, так, наверное, и должно выглядеть настоящее творчество. Я могу вам сказать, что для меня Романцев — один из немногих тренеров на всем постсоветском пространстве, кто думает прежде всего о самом футболе, а не о каких-то коммерческих вещах: трансферах и т. д... Еще, разумеется, к таким тренерам относится Лобановский. И, пожалуй, все.[b]— Николай, говорят, вы — человек очень эмоциональный...[/b]— Временами — да.[b]— До сих пор не могу забыть случай, как вы сцепились с Юрием Палычем Семиным прямо у бровки во время матча с «Локомотивом».[/b]— Я тогда еще получил десятиматчевую дисквалификацию и тут же уехал в Испанию.[b]— Что вы сказали такое Семину? Он утверждает, что не помнит.[/b]— И хорошо, что не помнит. Я отнюдь не горжусь своим поступком. В деталях я нашу перепалку тоже, честно говоря, не помню. Так, на эмоциях все это произошло. С возрастом по-другому начинаешь смотреть на такие вещи. Понимаешь, что если хочешь что-то доказать, надо делать это на поле.[b]— Кроме того, ходят страшные слухи о количестве языков, на которых вы говорите.[/b]— О господи! Что же тут страшного? Я и знаю-то всего три языка — немецкий, испанский и итальянский.[b]— Ничего себе – «всего»! [/b]— Я отношусь к тем людям, кому легко даются языки. Немецкий я учил специально — три месяца ходил в школу, когда приехал в Германию играть. Испанский, можно сказать, сам ко мне пришел — это уже когда я играл в Испании. А итальянский знаю, потому что жил недолго в Италии. Общался с людьми и непроизвольно выучил.[b]— Я слышала, вы и спортивную прессу на всех трех языках регулярно читаете. Интересно, о «Спартаке» или сборной России там хоть иногда пишут? [/b]— Нет, нас в Европе практически не знают. Для них чемпионат России все равно, что для нас, предположим, чемпионат Румынии. Вы, например, скажете мне, кто там лучший бомбардир? Вот и я вам не смогу ответить. Какая-то узкая группа специалистов, конечно, владеет информацией. А в общей массе никто ни слухом, ни духом. Разве что итальянский «Гуэрино Спортиво» может раз в месяц дать результаты тура чемпионата России. Так что я читаю европейскую прессу прежде всего затем, чтобы не забывать языки.[b]— Сколько времени нужно «Спартаку», чтобы выйти из психологического кризиса, в который вы попали после Лиги чемпионов?[/b] — Кризис? А с чего вы взяли, что у нас — кризис?[b]— В частности, Егор Титов в одном из интервью об этом пространно рассуждал.[/b]— Странно. Как раз сегодня после тренировки я общался с Егором — веселый, жизнерадостный парень. Ничего похожего на «кризис» я в его поведении не заметил.[b]— Что ж, приятно слышать.[/b]— А откуда взяться кризису? В Лиге чемпионов, я считаю, мы выступили удачно, особенно если принимать во внимание то, чем «Спартак» располагает в данный момент. Мы играли против суперклубов, так что не надо обольщаться. А проходить второй этап мы начнем, когда сами станем суперклубом.[b]— В начале нашего разговора вы назвали «Спартак» именно суперклубом.[/b]— Сейчас я имею в виду бюджет.[b]— Ну, в таком случае положение непоправимо.[/b]— Я так не думаю. Более того, я просто уверен, что через несколько лет «Спартак» уже сможет приглашать звезд европейского масштаба.[b]— А они поедут в Россию?[/b] — Если им предложат большие деньги — поедут.[b]— А как же вяжется с вашими словами золотое правило «Спартака»: «Тот, кто приходит в «Спартак» за деньгами, нам не нужен»?[/b] — «Спартак» силен традициями. Люди, стремящиеся урвать побольше, в «Спартаке» не задерживаются. Здесь особая атмосфера, особый стиль жизни, и недостаточно быть хорошим игроком, чтобы прижиться в «Спартаке».[b]— А вы думаете, западные звезды будут вникать в эту почти романтическую философию? В Европе футбол — прежде всего бизнес, который заключается в том, чтобы подороже продать свой талант.[/b]— Хорошо, попробую сформулировать свою мысль поточнее. Если со «Спартаком» начнет переговоры кто-нибудь из европейских звезд, он имеет право в первую очередь задать вопрос: «Сколько вы будете мне платить?». Андрей Шевченко мог бы сходу спросить о сумме своего контракта, и был бы адекватно понят. В России же, на мой взгляд, просто нет игроков, кто мог бы прийти в «Спартак» с таким вопросом.