В Шанхае Пушкина повернули на юг

Бэй Вэньли родился и прожил все свои 38 лет в Шанхае. Уже в начальной школе он начал изучать русский язык и сразу «влюбился» в него: незнакомая, абсолютно не похожая на родную китайскую речь показалась чем-то фантастическим, сказочным, манящим и прекрасным. В 1966 году в Китае началась культурная революция. Городские школы, где раньше все дети учили русский язык, перешли на английский и французский. И только одна — та, где учился Бэй, продолжала работать в прежнем режиме.Мой собеседник считает, что ему несказанно повезло. К тому моменту он уже представить себе не мог, как сможет жить без языка, на котором разговаривали Пушкин, Чехов, Есенин и Чайковский. Эти люди, а еще Бунин, Куприн, Айвазовский, Шишкин — по сей день его кумиры.Окончив школу, он пошел учиться в Шанхайский университет на факультет русского языка и литературы, блестяще его закончил, защитил диссертацию по ранним рассказам Чехова, стал кандидатом филологических наук. И с каждым годом привязывался к русской культуре все больше. Переводил Пушкина, Есенина, составлял тексты к документальным фильмам о России, которые и сейчас идут по китайскому телевидению, учил студентов русскому языку. Правда, в последнее время таковых – все меньше.В Шанхае не осталось ни одного совместного с Россией предприятия, знакомая с детства речь исчезла с улиц города. Однокурсники Бэя сидят без работы. Однако, утверждает он, ни один из них о выбранной специальности не жалеет: — Дело в том, что русский язык затягивает, как наркотик. Его невозможно не любить, — говорит Вэньли.— А сейчас я просто счастлив: приехал в Москву как стажер, и мне здесь очень нравится. Иногда еду в метро и просто слушаю, как разговаривают люди. И так хорошо становится! Жаль только, что многие из них часто употребляют некрасивые слова и выражения, которые портят ваш чудесный язык и ваши прекрасные лица.Бэй Вэньли говорит по-русски очень хорошо, правильно, что называется, как по писаному, с небольшим, мягким акцентом. Далеко не все наши соотечественники владеют языком в таком совершенстве.— Наверное, вы говорите по-русски лучше всех в Шанхае? — Приятно слышать, но есть люди, которые владеют русским намного лучше меня. Например, мой бывший научный руководитель: он окончил МГУ, и я часто навещаю его просто для того, чтобы поболтать на нашем «общем» любимом языке.Вэньли показывает мне фотографию единственного в Китае памятника Пушкину – он находится в его родном Шанхае. У памятника — драматическая судьба. Воздвигнутый руками неизвестного русского эмигранта в 1937 году, в честь 100-летия со дня смерти поэта, он был взорван японцами во время Второй мировой войны.Через 10 лет памятник был восстановлен. В детстве, вспоминает Бэй, он часто бегал в сквер, где стоял памятник, играл рядом с ним и твердил про себя еще непонятные, завораживающие строчки, начертанные на подножье: «Я помню чудное мгновенье: передо мной явилась ты»...Но и этот памятник на глазах малыша был разрушен во время культурной революции. В те годы все культурные ценности иностранного происхождения подвергались остракизму. И только в начале 90-х годов 20 века шанхайцы решили восстановить памятник. Его автором стал китайский скульптор Кау Юньлу. Это гранитный бюст на высоком пьедестале, обращенный лицом на юг. Все предыдущие «пушкины» стояли лицом на свою родину, на север.— Когда я спросил скульптора, почему он так развернул поэта, ответ был неожиданным, — рассказывает Вэньли. — В Китае, когда принимают дорогого гостя, его усаживают лицом на юг. Храмы, жилые дома тоже строят окнами на юг — такое расположение служит признаком счастья, благополучия и долголетия. Развернув таким образом великого русского поэта, скульптор решил продемонстрировать ему свое особое почтение, увековечить память о нем так, чтобы памятник никогда больше не был разрушен. Глядя на шанхайского Пушкина, я всегда вспоминаю его стихотворение «Памятник».Бэй Вэньли, зная почти всего Пушкина наизусть, отдает предпочтение любовной лирике. Он читает мне свое любимое «Я помню чудное мгновенье» сначала по-русски, потом покитайски. Никогда бы не догадалась, что звучит один и тот же текст: казалось бы, ничего похожего. Только одинаковое выражение восторга на лице чтеца.— Я познакомилась с Бэем Вэньли после вечера, посвященного Пушкину, — рассказывает заведующая аспирантурой московского Института русского языка имени Пушкина Елена Лобанова. — Он догнал меня в коридоре и сказал, что хочет подарить нашему музею картину с изображением Пушкина. А в экспозиции, надо сказать, много разных Александров Сергеевичей: выполненные вьетнамскими, корейскими, монгольскими, кубинскими, даже южноафриканскими гостями... Но китайских не было. И Вэньли или, как он просил себя называть, Володя решил восстановить справедливость. Так музей пополнился уникальным экспонатом.Пушкин Бэя Вэньли высится на фоне Великой Китайской стены. На холсте маслом китайский филолог изобразил его сам. Вэньли рассказывает: читая Пушкина, он всегда был уверен, что поэт мечтал побывать в Китае, интересовался восточной философией и культурой. Но его мечта не осуществилась. Вот китайский почитатель и решил «перенести» поэта туда, где ему не суждено было оказаться при жизни. «Моя картина – знак того, что Александр Сергеевич — всегда в наших сердцах», — говорит мой собеседник.Я познакомилась с Вэньли, когда он уже собирался вернуться домой, в Шанхай. Уезжать из России, которая уже успела стать второй родиной, ему не хотелось.— Настолько врос в вашу культуру, что и не знаю, чего во мне больше — китайского или русского, — признался он. — Мешает стать «своим в доску» только то, что я совсем не употребляю алкоголя. И не курю. Некоторые русские друзья иногда говорят мне: «Да ты что, Вова?» Обижаются даже. Но я думаю, это отличие не от того, что я китаец. Ведь и среди русских есть люди без вредных привычек.По дому все-таки соскучился: там ждут жена и 8-летний сын. В школе мальчик учит английский, но дома Бэй приучает его к русской речи, читает стихи, которые парнишка воспринимает как музыку. Вэньли мечтает, чтобы сын полюбил этот язык и сам к нему потянулся.— Очень хочется еще и дочку, — вздыхает китаец. — Но у нас с этим строго: одна семья — один ребенок.— А может, вам в Россию перебраться? Здесь можно хоть 10 детей иметь...— Нет, — решительно отвечает Бэй, — кто же тогда будет в Китае говорить на русском?