Валерий Золотухин: Я не рожден тираном

После этого непростого спектакля корреспондент «Вечерней Москвы» встретился с народным артистом России Валерием Золотухиным.

Давайте сразу, с места в карьер: какие у вас планы – как у худрука Таганки?

Надо уточнить: я директор, а не художественный руководитель. Просто исполняю пока некоторые обязанности худрука, но не более. Почему? Труппа просила, чтобы я стал именно директором. По нашему уставу основные руководящие моменты отданы директору. И труппа испугалась, что пришлют чужого. И тогда – снова революция. Поэтому я директор.

Но что-то менять ведь надо?

Театр, конечно, нуждается в реорганизации. Через год ему будет 50 лет. Штаты раздуты. Труппа большая. Надо сокращаться. Как это сделать – никто не знает… И труппа боится, что придет чужой и будет рубить сплеча.

Вообще когда уходит мощный лидер – как Ефремов, Любимов, Товстоногов, Симонов, – это никогда к добру не приводило. На моей памяти ни один из «выдвиженцев» (Лавров, Ульянов и др.) не «углублял колею». Теперь вот на меня свалился этот хомут.

Почему хомут?

Потому что со своими работать очень сложно. Как я обижу коллег? Когда я был председателем профкома, мне легче было. Защищать всегда легче, чем наводить порядок, увольнять.

Со своими очень сложно. Не думаю, что я задержусь на этой должности. Это не мое. Я не рожден тираном. Да и потом, простите, в 70 лет не начинают новое дело.

Будете звать худрука?

Естественно. Хотя у нас есть худсовет, орган коллегиальный. И он хорошо работает. Но обязательно должен быть хозяин – со стороны. Не свой. Это ложное понимание. Чепуха полная!

Из Екатеринбурга вы везете в Москву Ионеско. А это ведь «театр абсурда»?

Якобы. У Ионеско такая сложнейшая форма! Кстати, Кшиштоф Занусси был знаком с драматургом. И тот на подобный вопрос всегда отвечал: «Я никогда не занимался театром абсурда…» Более того, он был человек верующий и православный. Для меня это стало своеобразным открытием.

Это очень сложная пьеса по форме. И простая – по смыслу. Вот фраза: «Я никогда раньше не подозревал что морковка – это так прекрасно!» Пьеса о том, что жизнь – это божий дар и чудо. Надо ценить каждый ее миг. Сейчас у меня уже такой возраст… Я потерял много коллег. И уже, конечно, задумываюсь об этом…

А наш зритель, Валерий Сергеевич?

Немировичу-Данченко один старый антрепренер говорил: «Публика никогда не бывает виновата. Если она сегодня такая – будьте любезны расписаться, что вы к этому приложили свою руку». Вчера одна актриса после прогона передала мне мнение своей коллеги: «Как хорошо, что такая пьеса наконец-то появилась у нас в репертуаре». Это гимнастика ума. Думаешь, а не только развлекаешься.

И эта «гимнастика ума» появится на сцене Таганки?

 Обязательно. Причем одним из аргументов стала реакция Занусси. Он позвонил и сказал: «Пан Валерий, не бросайте меня!» И я не мог ему отказать. И хотя у Занусси график расписан жестко, но он приедет в Москву на десять дней. И на 8 марта у нас намечена уже премьера.

Валерий Сергеевич, не могу не спросить о впечатлении на вас «Высоцкого»…

Мне фильм понравился. Но… есть разница, кто его смотрит. Я работал с Высоцким бок о бок 16 лет. И знаю много еще другого.

Меня не интересуют наркотики и т.д. Меня фильм интересует как кинопродукт. И как произведение искусства он меня вполне устраивает. Имеет ли он отношение к реальному Высоцкому – это вопрос другой. Домыслы? Да ради бога. Это все-таки фантазия Никиты на тему своего отца. Никита, который написал сценарий, имел на это право.

Но собака тут зарыта в технологии. Там вместо Безрукова мог быть другой актер – такая субстанция, очень похожая на Высоцкого, даже иногда пугающе похожая…

Так живой или зомби?

Как смотришь. Конечно, можно сказать – это маска! Да никакой маски там нет. Есть живой артист, которому сделали грим… Но ведь короля играет свита. И Высоцкого, прежде всего, играет окружение.

Вот в фильме Михаила Швейцера «Маленькие трагедии»  я играл Моцарта в паре со Смоктуновским - Сальери. Лучшая роль в этой трагедии – Сальери. Что Моцарт? Ну, гуляка праздный. Не в нем дело. Если нет Сальери – трагедии нет.

Высоцкий – Моцарт, окружение – Сальери?

Ну конечно! Окружение играет его. И замечательно! Кто-то из моего поколения ищет там знакомые лица. Мне плевать на это! Я смотрю, как развивается интрига, как переживают зрители за моего коллегу и друга. И меня это тронуло до слез абсолютно. Я увидел Володину трагедию и трагедию этого дня.

Мне кажется, это очень достойное произведении.

А вот новое поколение не знает Высоцкого…

Это и для них картина… И потом… Сколько бы фильмов о Пушкине ни делали – от этого «Евгений Онегин» не пострадает. Будут и другие фильмы… А в смысле технологии – это революция.

У вас есть любимые места в Москве?

Таганка… Еще Арбат. Я приехал в Москву, когда мне было 17 лет. Долго кружил по Арбату из одного института в другой. Пришел, наконец, в ГИТИС, в Собиновский. Оттуда студентом бегал в Театр им. Маяковского. И в Музыкальный театр им. Станиславского. Там есть такая колоннада. Восьмая колонна – была моя.

53 года я прожил в Москве – всю современную историю. И она изменялась вместе со мной. И как родное дитя не вижу в ней недостатков. Наверное, чего-то жаль. Но вместо одного здания вырастает красота другая… А пробки… Что, их в Париже нет?