[b]О психологических последствиях терроризма рассказывает Виктор МАКАРОВ – доктор медицинских наук, профессор, заведующий кафедрой Российской медицинской академии последипломного образования, вице-президент Всемирного совета по психотерапии.[/b][b]— Виктор Викторович, ровно через месяц после событий 11 сентября Европейская Ассоциация психотерапии учредила комитет по терроризму, и вы, российский ученый, были избраны его председателем… Какую роль по предотвращению терроризма может сыграть психотерапия?[/b]— Психотерапия – это ежедневная и кропотливая работа с людьми. В нашей стране – давние корни терроризма. Вспомним, в России до революции никакого «исламского» терроризма не было и в помине, но все равно терроризм процветал. Вспомните Нечаева, народовольцев, эсеров… Терроризм нельзя квалифицировать по национальному или конфессиональному признаку. Да, сегодня терроризм стал частью нашей повседневной жизни. И так будет до тех пор, пока мы не осознаем: в такой войне у нас есть только один выбор – победить. С помощью мобилизации всех средств, в том числе и психотерапии.[b]— А можно утверждать, что терроризм – это болезнь?[/b]— Результаты длительного изучения говорят о следующем: многие из тех, кто занимается осуществлением или организацией террористических актов, имеют психические расстройства, относящиеся к сверхценным, бредовым идеям. И сейчас, когда мы говорим о профилактике терроризма, очень важно постепенно налаживать работу с семьями тех, кто имеет отношение к террористическим акциям.Сотрудники Общероссийской профессиональной психотерапевтической лиги принимали участие в разработке такой программы на Северном Кавказе.Ибо, как бы ни восстанавливали экономику Чечни, какие бы политические шаги ни предпринимали, но если мать растит сына ради того, чтобы он совершил потом теракт, а мальчик, подрастая, думает, что ему ничего в жизни не надо, кроме как научиться хорошо стрелять и умело взрывать, – все бесполезно. Нам важно работать с теми людьми, кто имел отношение к террористам и взаимодействовал с ними.Дело в том, что определенные психологические особенности и определенные проблемы передаются даже следующему поколению.[b]— На генетическом уровне?[/b]— Нет, на поведенческом. Но это тоже страшно и опасно. И, конечно, наша главная задача – работа с жертвами террора. Те, кто перенес террористические акты, лишаются чувства, стабильности и безопасности жизни. Наши сотрудники оказывали психотерапевтическую помощь многим пострадавшим, в том числе и жертвам терактов в Москве.[b]— А кстати, легко ли работать с москвичами?[/b]— Намного труднее, чем с провинциалами. Потому что москвичи воспитаны и живут в достаточно агрессивной городской среде, и она на них влияет. С одной стороны, у них очень много «личностных защит». Это как вилок белокочанной капусты: снимаешь одну защиту, вторую, третью – а у него их еще много и много! Москвич в обычных условиях хорошо защищен, он знает, что и когда ответить и как себя вести. Но москвичи часто закрываются от мира, от возможности не только отрицательного, но и положительного внешнего влияния. В результате москвич копит агрессию, хотя одновременно и лучше других ее контролирует.Но контролируемая агрессия имеет свойство разрушать человека изнутри. И кто-то начинает задавливать ее наркотиками, кто-то – «запивать».[b]— Многие москвичи видят корень своих личных бед в присутствии в городе кавказцев и вообще мигрантов…[/b]— У Москвы – типичный синдром метрополии. В столицы всех государств, имевших когда-то колонии, сейчас хлынули жители этих колоний. Там аналогичная картина. К тому же коренное население Москвы имеет все преимущества перед приезжими: связи, знания, статус, наконец. Но это не должно быть поводом для «московского» высокомерия. Другое дело, что нужно пользоваться этим преимуществом. Многие, кстати, пользуются. И процветают. Нетерпимость чаще всего продиктована собственной несостоятельностью: вот, я не смог, потому что «понаехали». Они забывают: тот, кто приехал, имеет намного меньше возможностей. Такой «синдром» я вижу и у части моих пациентов, и я им стараюсь помочь.Я понимаю: межнациональные отношения – они всегда сложные. Но если мы сосредоточимся на поиске общего в нас (а этого общего очень много), то выиграем, а будем искать различия – проиграем.[b]— По-вашему, люди изменились после 11 сентября?[/b]— Да, происходят изменения. Люди начинают больше склоняться к личностным ценностям, к тому, как они прожили свою жизнь и как они ее проживают. Они уже не оставляют все важное на будущее, понимая, что жизнь внезапно может прекратиться. Люди начинают понимать, что многое зависит от них самих. Простой пример: в Москве, например, после терактов некоторое время жильцы сами охраняли подъезды. Потом, правда, это очень быстро кончилось. Но все равно мы начинаем значительно более быстрыми темпами отходить от нашей национальной особенности. Которая выражается одним словом: «авось»…